Далее, на протяжении двух месяцев проводилась терапия пациентов из 1 и 2 групп аутонозодом крови, компенсирующим  маркеры КМХ или СМНЭЛ, для пациентов из первой и второй групп, соответственно. По окончанию двухмесячного курса терапии проводилось повторное ВРТ-обследование пациентов частью которого являлись прямые измерения:

 1.  Всех тест-указателей нарушений элементного обмена, по схеме (5):

Элемент.

 2. Всех тест-указателей нарушений элементного обмена, положительно тестирующихся по схеме (3) или (4) для первой и второй групп, соответственно, на первичном приеме, и, одновременно, по схеме (5)   на вторичном приеме, дополнительно по схеме:

                                        КМХ↓+Элемент.

    Множества тест-указателей, выявленные на вторичном приеме (после курса терапии) при тестировании по схеме (5), интерпретировались как (настоящие) остаточные нарушения элементного обмена после курса терапии аутонозодом крови в первой и второй группах.

   Тест-указатели положительно тестирующиеся на вторичном приеме по схеме (5) и, одновременно, по схеме (6), интерпретировались как  конституциональные нарушения элементного обмена. Отдельные элементы положительно тестирующиеся на вторичном приеме, одновременно по схемам (5) и (6), интерпретировались как  конституциональные гомеопатические препараты для рассматриваемого пациента, что соответствовало определению конституционального гомеопатического препарата [10].

    Для оценки прогностической достоверности схем (3) и (4) по отношению к определению множества остаточных нарушений элементного обмена использовались:

• количество (процент) пациентов с полным включением множества тест-указателей прогноза остаточных нарушений элементного обмена, выявленного на первичном приеме при ВРТ- тестировании по схемам (3) или (4) в первой и второй группах, множество  тест-указателей остаточных нарушений элементного обмена, выявленное ВРТ-тестированием по схеме (5) на повторном обследовании, т.е. после  терапии (слабый критерий достоверности прогноза (P)) .
• количество (процент)  пациентов с совпадением множества тест-указателей прогноза остаточных нарушений элементного обмена, выявленного на первичном приеме, при ВРТ-тестировании по схемам (3) или (4) в первой и второй группах, и множества  тест-указателей остаточных нарушений элементного обмена, выявленных путем тестирования по схеме (5) на повторном обследовании (сильный критерий достоверности прогноза (SP)).

     При определении прогностической значимости схем (3) и (4), по отношению к определению конституционального элемента, - т.е. элемента, который положительно тестировался по схемам (5) и (6) на вторичном обследовании, учитывались только те  случаи, в которых прогноз по схемам (3) или (4) оказался верным.

    Для оценки прогностической достоверности схем (3) или (4), по отношению к определению конституциональных препаратов использовались:

• количество (процент) пациентов с включением (слабый критерий конституциональности K)  или совпадением (сильный критерий конституциональности SK) множества тест-указателей прогноза остаточных нарушений элементного обмена, выявленных на первичном приеме при ВРТ- тестировании по схемам (3) или (4), в первой и второй группах, соответственно, с множеством тест-указателей конституциональных нарушений элементного обмена выявленных путем тестирования по схемам (5) и (6), при повторном обследовании пациента.

Обработка результатов исследования проводилась с помощью статистического критерия φ^* Фишера в его модификации [17].

Результаты исследования

   Совпадения прогнозов остаточных вегетативных резонансов, полученных, при ВРТ -тестировании по  схемам  (3) и (4) в первой и второй группах, соответственно, до проведения терапии, с остаточными нарушениями элементного обмена, выявленными по схеме тестирования (5) после ее проведения, приведено в таблице 1.

Таблица 1.

На основании данных, представленных в таблице 1:

• ВРТ-схема тестирования (3) позволила предвидеть остаточные нарушение элементного обмена у 34-х пациентов из 36, т.е. в 94,4 % случаев, независимо от использованного критерия P или SP. В соответствии с модифицированным тестом φ^* Фишера это дает прогностическую достоверность схемы (6) от 76,0 до 100% с уровнем значимости ρ≤0,01. Особенность ситуации в группе 1, делающая равнозначными слабый и сильный критерий прогностической достоверности P и SP, состоит в том, что остаточные множества нарушений элементного обмена в ней состоят из одного элемента и поэтому непустые включения в них означают совпадения с ними.
• ВРТ-схема тестирования (4) позволила предвидеть остаточные нарушения элементного обмена у 31 пациента из 36, т.е. в 86,1 % случаев при использовании слабого критерия прогностической достоверности P. В соответствии с модифицированным тестом φ^* Фишера это дает прогностическую достоверность схемы (3) в интервале от 62,9 до 91,36% с уровнем значимости ρ≤0,01. При использовании сильного критерия прогностической достоверности SP эффективность схемы (4) существенно снижается. В этом случае с ее помощью может быть предсказано лишь 16 случаев совпадения результатов тестирования по схеме (4) на первичном приеме  с результатами тестирования по схеме  (5) после проведения терапии, что составляет 44,4 % случаев успешного прогноза. В соответствии с модифицированным тестом φ^* Фишера это дает прогностическую достоверность схемы (3) в интервале от 19,5 до 70,5% с уровнем значимости ρ≤0,01, что явно недостаточно для прогностической точности метода.

    Отметим, что в первой группе пациентов результат прогноза с помощью схемы (3) был практически однозначен, поскольку из множества остаточных нарушений элементного обмена у всех пациентов  состояли из одного единственного элемента, и можно было воспользоваться сильной формой критерия SP.

    Во второй группе множество остаточных нарушений элементного обмена, как правило, состояло из 2-х элементов, и потому была использована  слабая форма критерия P, т.е. оставался открытым вопрос о том, какой из положительно тестируемых по схеме (6) элементов «более «значим», с точки зрения конституционального соответствия. Статистически схемы (3) и (4) достоверно различаются в соответствии с критерием φ^* Фишера, если использовать сильный критерий прогностической достоверности SP, но не различаются, если использовать слабый критерий P.

 

     Совпадение результатов конституционального теста по схеме (6), с результатами прогноза остаточного нарушения элементного обмена по схемам (3) и (4) в первой и второй группах после терапии приведено в таблице 2.

Таблица 2.

     В соответствии с данными таблицы 2 совпадение результатов конституционального теста по схеме (6), с результатами прогноза остаточного нарушения элементного обмена по схемам (3) и (4) в первой и второй группах после терапии наблюдалось:

• в первой группе у 29 пациентов из 34, что составило 80,5 % от числа пациентов первой группы с правильным прогнозом остаточных нарушений элементного обмена. В соответствии с модифицированным тестом φ^* Фишера прогностическая достоверность схемы (3) для определения конституционального гомеопатического препарата находится в интервале от 54,65 до 96,85% с уровнем значимости ρ≤0,01.
• во второй группе у 25 пациентов из 32, что составило 78,1 % от числа пациентов второй группы с правильным прогнозом остаточных нарушений элементного обмена, сделанным с помощью схемы (4). В соответствии с модифицированным тестом φ^* Фишера прогностическая достоверность схемы (3) для определения конституционального гомеопатического препарата находится в интервале от 50,85 до 96,05%  с уровнем значимости ρ≤0,01.

Результаты,  полученные с помощью критериев K и SK, в обеих группах совпадали, поскольку:

• в первой группе после терапии оставалось не более одного нарушения  элементного обмена, что автоматически означало совпадение критериев K и SK.
• во второй группе после терапии обычно оставалось одно или два нарушения элементного обмена, но предсказывалось только одно такое нарушение, что привело к единственному случаю, в котором в множестве успешно предсказанных остаточных нарушений элементного обмена было два элемента, и в этом случае они оба оказались конституциональными, в соответствии со схемой (6).

Обсуждение.

Возможность строгой формулировки понятия конституционального информационного препарата в информационной медицине.

     Результатом данного исследования является подтверждение [9] предположения о том, что резонансные цепочки  это действительно модель ЛВВ организма, по крайней мере  в трехзвенном их варианте. Для резонансных цепочек, состоящих из 2-х звеньев, это предположение лежит в основе сочетанной методики ВРТ-БРТ.

     Действительно, терапия препаратом X, при условии P↓+X↑, где P – тест-указатель проблемы, показывает что через некоторое время P перестанет тестироваться, т.е. прогноз терапии, существующий в «локальном  внутреннем времени» ВРТ-тестирования перейдет в «реальное время». Однако вопрос о моделировании ЛВВ резонансной цепочкой из произвольного числа звеньев оставался открытым.

     Между тем, он важен для резонансной терапии, поскольку именно третье звено Y в  цепочке P↓+X↑+Y↓, при дополнительном условии Y↑, предположительно предсказывало «цену за адаптацию» выплачиваемую организмом  при терапии препаратом X, или предполагаемые негативные последствия этой терапии.

    В настоящее время в традиционной гомеопатии неизвестно, как и  по какому строгому критерию возможно различать конституциональные и неконституциональные гомеопатические (или иные, информационные) препараты, и как вообще должен быть сформирован подобный критерий. Исходя из гомеопатической практики, под контролем ВРТ, и с использованием маркера КМХ, был предложен формальный ВРТ-критерий конституциональности (конституциональной ориентированности) препарата[10] в форме ВРТ-условия:

КМХ↓+Pot^α Препарат)↑   (7),

причем условие (7)  предполагалось выполненным вне зависимости от выбора потенции α. Смысл этого определения состоял в том, что действие конституционального препарата рассматривалось как компенсирующее суммарный сигнал БАТ-«моделей рождения/смерти», и БАТ-«моделей основных конфликтов самоосуществления» предположительно расположенных, соответственно, в концевых и узловых точках основных хироглифических линий ладони пациента.

   Было показано, что предложенный критерий имеет практическую значимость: его использование для подбора гомеопатических препаратов дает хороший терапевтический эффект на протяжении годового курса лечения [11]. Оставался, однако, открытым вопрос, об его системно-физиологическом смысле, другими словами, о том, почему критерий конституциональности гомеопатического препарата должен быть именно таким, а не каким-либо другим (по крайней мере в ВРТ). Проанализируем результаты проведенного исследования, ограничившись:

• потенцированными элементами в качестве кандидатов в конституциональные гомеопатические препараты,
• потенцией D30 этих элементов.

   При использовании для прогноза остаточных нарушений элементного обмена псевдопрозрачного маркера КМХ+Pot^αАНКр в 95% случаев конституциональный элемент, выбранный по критерию (7), совпал с остаточным, т.е.  наиболее устойчивым нарушением элементного обмена после двух месяцев терапии.

     При использовании для прогноза псевдопрозрачного маркера СМНЭЛ+Pot^βАНКр тенденция по совпадению этих двух элементов (их тест-указателей) была менее  очевидной, но достаточно выраженной. Данные нашего исследования показывают, что  если ограничиться в качестве конституциональных препаратов только потенцированными элементами, то понятие конституционального гомеопатического препарата объективно – это наиболее устойчивое нарушение элементного обмена, которое остается после терапии нозодами крови (общесистемная терапия), и которое статистически достоверно компенсирует системный маркер КМХ.

    Таким образом, конституциональную терапию гомеопатическими препаратами, по крайней мере, на уровне элементов, можно сделать объективной: достаточно провести пациенту 1-2-х месячный курс  терапии аутонозодом крови, компенсирующим системный маркер КМХ, выявить остаточное нарушение элементного обмена, проверив его, дополнительно, по схеме (7) и, затем, провести курс терапии выявленными элементами.

Выводы.

    Проведенное исследование, с использованием метода ВРТ, позволило подтвердить  существование  внутреннего времени организма и осуществить предполагаемый прогноз остаточных нарушений элементов на примере  терапии элементозов с использованием резонансных цепочек, маркеров КМХ и СМНЭЛ. Показано, что прогностическая достоверность при использовании трехзвенных цепочек  составляет от  62,9 до 91,36%, в случае использования маркера КМХ, и от 62,9 до 91,36%  в случае использования маркера СМНЕЛ (с уровнем значимости  p≤0,01) При этом, прогностическая достоверность, резонансных  цепочек с использованием системного маркера КМХ достоверно выше, чем цепочек использующих маркер СМНЭЛ (при уровне значимости р≤0,01).

1. Настоящее исследование позволило объективизировать адаптивную реакцию организма на предъявляемое ему информационное воздействие (терапию) в виде его опережающего отклика в форме резонансной цепочки, последовательные звенья которой отвечали этапам восстановления элементного обмена. Это дает возможность предвидеть  последовательность компенсации нарушений элементного обмена, а также сравнивать различия в остаточных нарушениях элементного обмена, при разных способах терапии элементозов.
2. На основании настоящего исследования обоснованы ранее высказывавшиеся предположения об объективности понятия конституционального гомеопатического препарата, применительно к потенцированным элементам. Предложена клиническая модель терапии  в рамках  диагностической методики ВРТ, позволяющая выявить  конституциональный элемент.

Литература.

1. Готовский Ю.В., Мхитарян К.Н. Хроносемантическая диагностика и терапия по мантическим точкам. Второе издание, исправленное и дополненное. М.: «ИМЕДИС». -  2002.- 392с.
2. Готовский Ю.В., К.Н. Мхитарян. Лекции по хроносемантике.  М.: «ИМЕДИС». – 2004. - 276с.
3. Анохин П.К., Избранные труды. // Методологическое значение кибернетических закономерностей//Нейрофизиологическая природа акцептора результата действия. С59-63. М.: Медицина, 1998. – 400с.
4. Анохин П.К. Избранные труды. // Психическая форма отражения действительности // Опережающее отражение действительности С339-347. М.: Медицина, 1998. – 400с.
5. Кудаев А.Е., Мхитарян К.Н., Ходарева Н.К. КМХ-маркер, как маркер конституционального согласования (предварительное сообщение). // Тезисы и доклады 12-ой международной конференции «Теоретические и клинические аспекты применения биорезонансной и мультирезонансной терапии», Часть 2, М.: «ИМЕДИС», 2006,- с.92-99.
6. Кудаев А.Е.,. Мхитарян К.Н, Ходарева Н.К. // Многоуровневая системная адаптивная диагностика и терапия. – Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ ЮФУ АПСН, 2009. – 309с.
7. Акаева Т.В. Метод вегетативного резонансного теста в диагностике и коррекции нарушений элементного обмена. // Диссертация на соискание ученой степени кандидата медицинских наук. Москва – 2010.
8. Мхитарян К.Н. Бизяев П.Д. Бобров И.А. Системно-физиологические подходы к построению эффективных медикаментозных тестов. Сообщение 1. Опережающее отражение действительности и феномен информационного резонанса. // Рефлексотерапевт №4-5/2011 с. 50-59.
9. Мхитарян К.Н. Резонансные цепочки и их значение в ВРТ-БРТ. Попытка аналитического подхода. // Тезисы и доклады 16-ой международной конференции «Теоретические и клинические аспекты применения биорезонансной и мультирезонансной терапии», Часть 2, М.: «ИМЕДИС», 2010, сс.179-201.
10. Мхитарян К.Н., Стороженко Ю.А. Структурный конституциональный делюзионный тест. Методические указания. М.: «ИМЕДИС», 2007. – 64с
11. Готовский М.Ю., Мхитарян К.Н., Стороженко Ю.А., Гольцов А.Г. Оценка эффективности конституциональной гомеопатической терапии методом конституционального делюзионного теста. // «Традиционная медицина» №1(12), 2008, с.18-23.
12. Акаева Т.В., Готовский М.Ю., Мхитарян К.Н. Немедикаментозная коррекция элементного обмена. Часть1. Динамика компенсации нарушений элементного обмена в процессе терапии пациентов с элементозами. // Традиционная медицина 4[23] 2010, с. 17-21.
13. Акаева Т.В., Мхитарян К.Н. Немедикаментозная коррекция нарушений элементного обмена. Часть 2. Динамика стабилизации нарушений элементного обмена в процессе немедикаментозной терапии пациентов с элементозами. // Традиционная медицина 4[27] 2011, с. 12-17.
14. Электропунктурный вегетативный резонансный тест: Методические рекомендации №99/96/Василенко А.М., Готовский Ю.В., Мейзеров Е.Е. Королева Н.А., Каторгин В.С. - М.:Научно- практ. Центр традиц. мед. и гомеопатии МЗ РФ, 2000.-28с.
15. Готовский Ю.В., Косарева Л.Б., Махонькина Л.Б., Сазонова И.М., Фролова Л.А. Электропунктурная диагностика и терапия с применением вегетативного резонансного теста «ИМЕДИС-ТЕСТ»: Методические рекомендации. – М.: ИМЕДИС, 1997. – 84с.
16. Готовский Ю.В., Косарева Л.Б., Махонькина Л.Б., Фролова Л.А. Электропунктурная диагностика и терапия с применением вегетативного резонансного теста «ИМЕДИС-ТЕСТ»: Методические рекомендации (дополнение). – М.: ИМЕДИС, 1998. – 60с.
17. Акаева Т.В., Кудаева Л.М., Миненко И.А., Мхитарян К.Н. Валидизация метода «Вегетативный резонансный тест» при определении элементного обмена у пациентов с хронической патологией. // Вестник Восстановительной Медицины.-2010.- №2.-С.35-36.